Пожалуй, приступим.
В 1995 году я, будучи телохранителем и «консильери» (советником) лидера Колесовской ОПГ (организованная преступная группировка), придя домой, застал заплаканную жену и двух известных мне оперативников ОРБ на нашей кухне. И узнал из диктофонной записи, что один из наших «коллег» заказал лидера ОПГ и меня чеченским исполнителям.
Новость была неахти. Разговор с женой тоже. Вспомнил о Боге и решил, что «завяжу», а там будь, что будет. Повлиять на развитие событий я все равно не мог.
Казалось выйти из группировки будет практически невозможно. Но...! Отпустили после сходки неожиданно легко. Я отказался от «подконтрольных коммерческих фирм», а мне выказали респект новым Фордом. Красным и быстрым.
Шло время. Лидер сбежал, а я продолжал жить. Позже я узнал, что исполнителей взяли на другом заказе.
Про Бога я стал помаленьку забывать и подумывал, как бы «срубить бабло» попроще. Нет, я конечно где-то числился зам. директора, получал зарплату, жестко качал права, если казалось, что она «не по чину»... Короче, оставался свиньей. Но, как говорили, с добрым и отходчивым сердцем.
Однажды, маясь от безделья, я приехал к маме. Так просто. Она метнулась на кухню, сынулю покормить, а я прилег с книгой на ее старый пружинный диван. Читать я любил всегда. Открыл книгу и...
Вот дальше я буду продолжать излагать «художественно», я по другому просто не умею, но вас это не должно смущать, так как все будет правдой, может какие детали из-за прошедших лет подкорректируются, но не суть и события.
Книга открылась и.... Меня вдруг завертело, но странно так — тело оставалось неподвижно, а ощущение насильного утаскивания, по другому не скажешь, было физическим!
Я оказался на поле. Огляделся. Краев у Поля не было — сплошной горизонт. Тут и там виднелись групки людей. Человек по десять-двадцать. Поле представляло высохшую в лютый зной, растрескавшуюся равнину, исчерченную разной глубины и ширины трещинами. Весьма уродливыми.
Я заметил, что и меня окружает несколько человек, таких же растерянных и испуганных. Было угнетающе пасмурно. Даже нет, назвать это пасмурно можно с большой натяжкой. То, что принималось за небо, таковым не являлось. Потому, что не ощущалась его высота. Это была пластмассово-матовая, темно-серая плоскость над головой. Но, тем не менее, освещение было довольно таки сносным.
Все спрашивали друг друга, что мы здесь делаем и как тут оказались. Кто-то, по-моему, плакал.
Около каждого из нас, почти у ног, лежали кучки свежескошенной травы. Она была такой яркой и живой, что более резкого контраста с шелушащейся и мертвой землей, трудно себе представить.
Неожиданно из-под земли стали раздаваться удары. Оглушительные и ужасные. Почва начала приподниматься, причем у каждого только рядом с ним. Странно, только что мы стояли, сгрудившись, и в то же время, между нами оказалось метров двадцать.
Земля стала проваливаться и из ее недра вылезла огромная рука, по локоть. С этого момента, что происходило у других, я не видел.
Кто-то невидимый, но СВОЙ (я это почему-то знал) в прямом смысле телепатически сказал: — Бросай в яму СВОЮ ТРАВУ !
Не могу ответить как, но я понял — ЭТА ТРАВА, — МОИ ДОБРЫЕ ДЕЛА!
Я лихорадочно начал кидать в расширяющуюся пропасть свою траву!
Но та продолжала шириться, ручища невидимого пока монстра выламывала огромные куски, которые исчезали внутри.
И вот трава закончилась. Нет ни травинки! А из разлома, сперва по плечи, а спустя мгновение по пояс, появился он!!! Огромная, не меньше метра в окружности голова и все остальное ей под стать! Мышцы бугрились и перекатывались под, землистого цвета, заросшей грубой щетиной, кожей! Два коротких, но необычайно толстых, рога нависали над непроницаемо-черными глазами, размером с добрую сковородку.
Из этих глаз лилась ТАКАЯ НЕНАВИСТЬ и от них исходил ТАКОЙ УЖАС, что я был, буквально, близок к обмороку!!
Чудовище подняло двухметровую, толстенную ручищу и со страшным ревом обрушило землю подо мной...
Я полетел вниз. Полет не помню сейчас, но приземлился жестко.
Я все время ощущал справа присутствие кого-то, но сколько не крутил головой, увидеть не удавалось. Знал только, что это СВОЙ.
В метре от меня возвышалась скала. Вершиной своей она упиралась в потолок, мерах в трех над моей головой. Этот поток был страшнее всего. Он прямо-таки дышал нестерпимым жаром. По его поверхности, багрово-черной, бегали сполохи рдеющего пламени. Жар стоял такой, что волосы на голове трещали, а кожа горела и плавилась!
Неожиданно из-за скалы появился этот. Странно, потолок низкий, а он был метров пяти! И над ним также был этот же потолок, что и надо мной, но он его не задевал. Многомерность какая-то!
— Ты мой! — прорычало чудище и почти схватило меня, неожиданно выбросив вперед руки.
Я с каким-то животным визгом отскочил и бросился за скалу.
Началась погоня. Он то настигал меня, то отставал нарочно, играя как кот с мышью! Дышать было невыносимо — страшный жар и серная вонь не позволяли вдохнуть полной грудью. Я дышал крохотными глотками, часто-часто и бежал уже не с визгом, а с каким-то стонущим мычанием.
Ужас сковывал, но останавливаться было непредставляемо!
Справа неотступно и невидимо с моей же скоростью двигался СВОЙ.
В тот период моей земной жизни я часто смотрел зарубежные фильмы, где иногда нечисть останавливали, вытянув перед собой крест.
Убегая, я вспомнил об этом и, набравшись духу, вытянул, висевший у меня ,со времени позднего крещения, крестик из алюминия на грязновато-голубом заношенном шнурке перед собой и ткнул им в сторону ужасного преследователя (родители жены уговорили меня креститься, в момент, когда крестили мою полугодовалую дочь, я сделал это уступкой, а не осознанно).
Он в ужасе остановился, съежился и стал, как будто меньше. Воодушевленный, я стал читать Отче наш... Так как слышал это в кино: «Отче наш, иже еси на небесИ... Да святиться Имя Твое... Да приидет Царствие Твое»...
Он стал еще меньше и в его глазах отразился животный ужас. А потом... Случилось непредвиденное. Я НЕ ЗНАЛ МОЛИТВУ ДАЛЬШЕ!!! НЕ НЕПОМНИЛ, А ИМЕННО НЕ ЗНАЛ!!! Все что сказал — помнил по фильмам!
Растерянность видимо отразилась на моем лице. В его глазах вспыхнуло такое злорадство, такое высокомерие, что я в ужасе приготовился, было, бежать, но ноги оказались неподвижны!
Внезапно он стал увеличиваться в размерах, причем не вверх, а, как бы, вверх-вперед, под углом ко мне. И вот его лапа берет двумя пальцами МОЙ КРЕСТИК и сминает его пополам!!!!
— Что мне твой крестик без веры твоей!? — пророкотал троекратно помноженный голос, заполнивший все пространство!
Я зажмурилась и согнулся... Ничего! Просто — ничего! Открыл глаза.
Он сидел привалившись спиной к скале. Голова на руках. И я услышал как он, как бы канюча, стал жаловаться на то, что ему не дают покаяться! А он так хотел бы! И дальше, что-то в том же духе.
Во мне проснулась жалость! Я почти заплакал вместе с ним! И протянул, было, руку погладить его меж черных, с желтовато-грязным основанием, рогов. Но внезапно тот, СВОЙ, схватил меня за шиворот и волосы и, буквально, вышвырнул меня в мой мир. В мое тело!!!
Надо заметить, что находясь под землей, я все время чувствовал свое затекшее тело. Диван у мамы был старый и в спину вдавливались пружины. А из-за неподвижности боль ощущалась уже конкретно. Очень необычное и странное состояние — в себе-вне себя!
Когда я смог соображать, я увидел перепуганную маму, но сказать ничего не мог. Рот не слушался!
Я схватил ее молитвослов и стал лихорадочно читать-учить молитвы. Про себя. Мыча иногда. За раз (минут сорок) я выучил Отче наш, Богородице Дево и Символ Веры!!! Спустя еще пару часов начал выговаривать слова.
Через год я был в монастыре. Приходящим трудником, помощником игумена. Я был неплох, как организатор и это служило делу.
А спустя еще несколько лет все потускнело, страх затерся, падения находили меня, а я их. Мы стали союзны.
Батюшка не отворачивался от меня. Никогда. А я, душой, от него. Но поступки были и повторялись. Потом его не стало. Я провожал его, по его же благословению. Плачу о нем и радуюсь, так как знаю, ГДЕ он. Знаю, потому, что несколько раз мы встречались ТАМ. Во сне, но как бы наяву. Он гладил меня по голове, я же, заикаясь от слез отчаяния и радости, размазывал свои сопли по его седой бороде. Как было не раз при его жизни.
Сегодня я с вами.